Ровно через двадцать пять минут рядом с играющими появились двое полицейских, гордо неся увенчанные круглыми шапками головы. Но путь им загородил мистер Дэви.
— Я адвокат лондонского «Театра-На-Асфальте», — обворожительно улыбнулся он. — Вот разрешение от префекта на проведение представления. Вот гарантии возмещения нами возможного ущерба от страховой компании «Ллойда». Вот моя визитка. А вам, джентльмены, я бы посоветовал заняться урегулированием движения.
Полисмены просмотрели бумаги и пошли на перекресток. Минут через пять пробка стала рассасываться. Народ нехотя спрыгивал с машин, некоторые подходили к Мими и Сурии, которые уже разложили на легком столике призы: чупа-чупсы, крохотные коробочки с черной икрой внутри и надписью «ЕДА РУССКАЯ. ОДНА ШТУКА». Коробочки уходили, как призы, хотя лондонцы готовы были их уже покупать.
К закончившим играть сэру Реджи, Сьюзан и Капитонычу подошли Сара Фергюссон и длинноволосый, оба с удовольствием шаркали по лондонскому тротуару голыми пятками.
— Стив Фоссет, — представился молодой человек. — Я менеджер Worner Brothers. Черт подери, вы сделали замечательное шоу! Моя компания готова выкупить права на него на пять лет.
Капитоныч благоразумно пожал Стиву руку, ограничился парой фраз и выдвинул для переговоров сэра Реджинальда. А герцогиня Йоркская мило потрепала Капитоныча за клок рыжей бороды:
— О, Кэппи! Вы — единственный русский, которого я обожаю, как своего мужа! И такой же умный, такой обаятельный, такой красивый. Я вас обожаю!
И она чмокнула Капитоныча в щеку. Маг зарделся.
Событие обсуждали в недалеко расположенном Гайд-парке, в одном из пабов. Все участники сходились на том, что главное в сегодняшнем событии — его очевидная бесполезность.
— Понимаете, — говорила Мими, сверкая на Капитоныча бешеными белками африканских глаз, — я работала с PETA, работала с антиглобалистами… Они делают классные вещи! Но они всегда хотят что-то людям доказать, что-то внушить! А вы, мистер Кэппи, просто сделали всем праздник. Вы просто сделали всем хорошо!
— Да, подтверждаю! — прогудел шотландец. — Это было похоже на шотландскую свадьбу, как у нас, в Глазго. Все веселятся. Слышали, что сказала герцогиня Йоркская этому американцу?
— Нет.
— Она сказала, что могла бы купить сто автомобилей и потанцевать на крыше каждого из них. Однако это было бы не то! А сделать это просто так, в пробке на улице! Вау! Она сказала, что это Большое Русское Приключение в Лондоне, — торжествующе известил всех шотландец и стукнул толстой кружкой об стол. — Это победа, Кэппи!
— При этом мы не зарабатывали денег, — с акцентом добавила Сурия. — Зарабатывать деньги — это скучно. Мы всегда зарабатываем деньги… очень, очень скучно! А вы, Кэппи, у вас в России часто вот так празднуете?
Сьюзан больше молчала, склоняя маленькую головку с темными, прилизанными волосами, потом заметила:
— Я думаю, у каждого из тех, кто сегодня танцевал на крышах, будет удача. Я слышала, как говорили: я обрел новый мир! Такими лица у людей бывают после очень хороших концертов.
Капитоныч, внимательно слушавший все это, едва не прослезился.
Между тем, пока небольшая и странно одетая компания сидела в пабе — впрочем, в Лондоне никто не придавал одежде большого значения — в самой непосредственной близости от них, в ресторане отеля Hilton Green Park, сидели за столиком два человека. Они располагались в отдельном кабинете, окошко которого скрывали сиреневые шторы, под начищенными штиблетами гостей лежал дорогой ковер. Плотный ужин с устрицами, белым вином и пастой Cantata di Palermo остался позади. Теперь джентльмены курили сигары. Точнее, курил один из них — большой, шарообразный, с лицом, до глаз заросшим черной жесткой бородой, и большим лбом. Он говорил легко, слегка развалясь в кресле, а его собеседник, тоже смуглолицый, но молодой, лишенный всякой растительности на лице, только черные волосы, обработанные гелем, беспорядочно лежали на голове, слушал внимательно, иногда делая пометки золотым карандашиком в блокноте. На обоих были европейские дорогие костюмы. Только у молодого вместо галстука виднелась в вырезе рубашки с расстегнутым воротником-стойкой золотая цепочка с ливанским рубином, как и у многих богатых арабов.
— Первая мировая тоже началась с выстрелов амбициозного сербского студента Гаврилы Принципа, — говорил бородатый, водя в воздухе полной, холеной рукой с сигарой. — Но никто не скажет, что это была война Австрии и Сербии. Сейчас, мистер Вуаве, мы на грани третьей мировой, и ее сценарий довольно точно прописан.
— Вы имеете в виду войну Востока и Запада?
Бородатый фыркнул:
— Восток при всей своей пассионарности никогда не претендовал на роль мирового лидера. Он слишком тонок для такой грубой игры. Мы оба это знаем — мы оба с Востока. Хотя, кажется, вы долго жили в Южной Америке?
— Я работал ливанским консулом в Перу, — уклончиво ответил молодой. — Давно… Кто же выступает в качестве противников?
— Америка. Соединенные Штаты и… и Европа. Как это ни парадоксально. Эти противники никогда не будут объявлять о том, что они находятся в состоянии войны. Но театр военных действий будет находиться… ни там, ни там. Он как раз будет находиться на Ближнем Востоке.
— О да, вы правы. Скорее всего, очередную жертву американцев можно уже назвать точно. Не так ли, мистер Джемаль?
— Иран — не Ирак. Там иная конфигурация сил, — заметил бородатый, — но в целом сценарий схожий. США намечают жертву на Востоке, перед тем как на нее напасть, ведут длительные переговоры со своими европейскими союзниками. В результате туда отправляются многочисленные американские боевые корпуса, к которым прикомандирован взвод эстонских шоферов, батальон немецких связистов, рота итальянских саперов и три полевые кухни с украинцами. Соответственно, в боях Америка теряет сотни и тысячи человек, Европа — единицы.