Укок. Битва Трех Царевен - Страница 98

В голове моей сбились с дороги.

— Почти белый стих, пардон.

Казашка тряхнула короткими волосами, пошевелила пальцами ног, наслаждаясь свободой и теплом, и вдруг предложила:

— А танцевать давайте?! Я один казахский танец знаю, простой.

— Давайте!

— Отлично! — похвалил Алексей. — Казахский зикр — казаться путь всем будет сбывшейся мечтой!

И они закружились на плитах, перед машиной с воздетыми в небо металлическими направляющими ракетной установки, в жгучем каком-то хороводе и одновременно затейливом, с проплыванием по кругу, образованному движением. Через пять минут в это действо был вовлечен Кузнечик, но скоро устал, одышливо привалился к бетонному краю постамента.

А еще через минуту он вдруг смертельно побледнел и вжался в камень.

— Что случилось? — встревожился Алексей, подскакивая к нему.

Пацан показал глазами на дорожку и пролепетал: «Паук!!!»

По аллее парка действительно шла компания — человек пять, немытых на вид, каких-то вихляющих и вальяжных пацанов. Большие тракторные кроссовки давили асфальт, пинали все, что попадалось под ногу: от камешков до случайной пластиковой бутылки. В центре шел долговязый парень с руками-граблями, косой приблатненной челочкой и одутловатым лицом конченого наркомана.

— А вот сейчас и состоится твоя Победа, Кузнечик! — негромко произнес Алексей.

Он быстро обернулся к танцующим девчонкам и скомандовал:

— Девчонки! Своими танцами вы разожгли Внутренний Огонь. А он запалил фитили ракет. Давайте ощутим себя реактивными снарядами «Катюши» и дадим залп! Бежать за мной — за направляющим. Это все-таки реактивные управляемые снаряды. Готовы?

Казашка бросила взгляд на машину: Гриня уже забрался в кабину и увлеченно крутил руль. Он был в безопасности. Катя сорвала косынку и воскликнула:

— Давай!

— Внимание… огонь! — выкрикнул Алексей.

И компания рванулась на эту мощную, спаянную угрюмыми взглядами, готовностью ежеминутно творить насилие, группку. Паук, расслабленно прихлебывавший пиво, не сразу понял, что на него неслись по бетонным плитам, по обжигающим ноги стальным полосам, проложенным по тротуару, какие-то «ракеты»… пестрые, а одна как будто с развевающимся пламенем платья. Паук растерялся.

— Эй, мля, паца… — прохрипел он.

Но пацаны уже приняли решение. Впереди бегущих шло такое плотное облако энергетики, что парни посыпались в разные стороны, как потревоженные галки с дерева. И только Паук остался на пути летящего «залпа». Он побледнел, вскрикнул, выронил бутылку и бросился назад. По пути он запнулся о бордюр, упал и, вскочив, помчался дальше, с носом, измазанным кровью, крича сипло:

— Кузя, сука! Поймаю — убью суку! Мы еще встретимся!!!

«Залп» прекратил свой бег и развернулся, хохоча. Майя заметила, что они с казашкой пролетели босиком по битым стеклам в кружеве быстро высыхающей пивной пены — и хоть бы что. Девушка даже осмотрела одну и вторую пятку — ни следа.

Компания вернулась к «Катюше». И тут Алексей обнял Кузнечика за плечи и сказал:

— Видел? Мы их просто РАССЕЯЛИ. И так будет всегда! Запомни.

— Да, так.

— Не «так», а ТАК!!! Ну, громче! И подпрыгни. Вместе!

— ТАК!!!

Они рявкнули это хором, прыгая. Эхо прокатилось по парку. И даже маленький Гриня, крутивший дребезжащий руль, не испугался, а тоже заверещал из кабины: «Тяк, тяк!!!»

Путь Паука между тем лежал дальше, по прямой. Зажимая рукой разбитый о тротуар нос, он несся вперед, не разбирая дороги, в уме готовя немыслимые кары этому сосунку, одна другой хлеще и отвратительнее. Он сбил с ног какую-то девчонку-третьеклассницу, отчего та упала на спину, но удачно — ранцем. А Паук продолжал бежать и через несколько секунд ударился лицом во что-то мягкое и серое.

— Т-ты куда это? — удивилось мягкое.

— Пош-шел на х-х…, каз-зел!.. — забился Паук, но в тот же момент получил хороший тумак по лысой голове и притих.

Он крутился в руках патрульного милиционера, а второй, с рацией и дубинкой, стоял рядом, усмехаясь.

— Ты че такой буйный, парень?

От испуга Паук сжался. Но ни одной привычной отмазки на ум не приходило. Милиционер поставил его на ноги, держа за локоть железной рукой, и предложил:

— Ну что, карманчики посмотрим, бегун?

— А-а т-там че? Т-там… — забормотал наркоман и понял: поздно.

Из заднего кармана заскорузлых от грязи и пота джинсов милиционер извлек два каких-то пакетика размером с рублевую монетку и показал их напарнику:

— Оп-паньки! Кирилл, докладывай: два «чека». Попался, героинщик!

Будущее Паука было после этого определено окончательно.

Светлана Павловна, дородная женщина с прической-башней, передала запечатанный пакет Лиле и добавила:

— Лилечка, вы уж постарайтесь по дороге до двух завезти. Там, в Облстатуправлении, очень ждут!

— Конечно, Светлана Павловна!

— Вот за что я вас, из Советского, люблю, так это за исполнительность, — похвалила начальница. — Ну, счастливой тебе дороги.

Лиля вышла из здания центрального Бюро соцобеспечения и нацепила изысканные очки-хамелеоны. День распалялся над городом, не допуская на свою жаркую кухню ни ветерка, над парком монумента Славы вспыхивал ослепительной синевой, плавился мерцанием над Вечным Огнем. Лиля подумала, что сейчас где-то тут должны симоронить ее друзья. Но она тут же забыла об этом и перешла дорогу по «зебре» — аккуратная, звонкая, в шелковом бирюзовом платье, светлых колготках и ослепительно-белых босоножках.

И, уже открывая дверь своего красного Renault Clio, столкнулась с теми, о ком только что вспоминала. Ее друзья шли к остановке из парка. С ними была какая-то темнолицая казашка, чьих сородичей Лиля на дух не переносила, с таким же чумазым карапузом.