Укок. Битва Трех Царевен - Страница 22

— Да ну вас… все время вы о пошлом. Нет. Просто так. От любимого.

— Лис, конкретнее…

— А что — «конкретнее»? Есть такие шампуни детские, в виде мужика…

— Так прямо и мужика!

— Ну, человека мужского пола. Ручки, ножки… Так, Данила, молчать! В общем, вешаешь его на душ и… и говоришь: «Душа ты моя! Мыло взяла, мою тебя, приди — любя!» Вот. Само сочинилось.

— Ага. Маша мыла Раму…

— А что? Рама, между прочим, — один из богов. Появится — красивый, как молодой бог…

— Вечно молодой, вечно пьяный…

Из шутливой перебранки возникает сначала стих, потом ритуал. Пока участники обсуждали достоинства молодого и пьяного жениха и отдельно — старого, но трезвого, Камилла что-то писала в блокноте. Потом вскочила, потребовала тишины хлопками ладоней и продекламировала:

Три верблюда прикурили,
Три бобра к ним подкатили.
На телеге, пьяный в дым,
Развалился дед Кадим.
Бабка сеяла горох,
К ней притерся скоморох.
Жизнь ведь это балаган,
Никому теперь не дам.
Секс полезен для здоровья
Вместе с молоком коровьим.
Там пастух и две свинарки
Опрокинули по чарке,
Закатили пир горой —
Буду вечно молодой!

— Отлично! — похвалил Медный. — Про все сразу… и секс, и молоко, и дед — старый, и он же — молодой. Ну, у кого еще?

— У меня! — азартно сказала Камилла. — Все сразу — это реально. Про все сразу тоже есть… Вот!

У меня была квартира,
В ней хранилось много сыра.
Мышь прокралась под забор,
Зайцы вышли на дозор,
И Мазай в своей пироге
Вдруг явился на пороге.
Он покрасил двери в доме,
Пребывая явно в коме.
Даже если мир — больница,
Хвост распушит свет-девица,
Вместе с братом-молодцом
Найдут денег под крыльцом.

Ритуал решили затвердить такой: стоишь под душем, поешь; но стоять под душем нужно в том, в чем собираешься встретить жениха, хотя бы с точки зрения верхней одежды. Отдельные скептики возразили, что стоять в пальто под душем вредно, в основном для самого пальто. На что здравомыслящие ответили, что в химчистке, например, пальто и не так мордуют… главное — вовремя высушить. Сошлись на том, что сначала надо попробовать, а потом говорить.

Вот что вспоминал сейчас Медный, но так и не находил слов, чтобы изложить все это на бумаге кургузо-парадным слогом рекламного буклета. После семинара он получил неплохую Команду. Как это было назвать? Коммерческий успех? Чудо? Эффективность технологий?

Тятя-Тятя между тем закончила обуваться, расправила на полных икрах джинсы и сообщила, что во время семинара произошел прискорбный инцидент: у Данилы из кармана куртки пропала пятисотенная купюра. Данила, живший на широкую ногу, не особо этим опечалился, но Тятя-Тятя заметила и не преминула сейчас сообщить. Андрей встревожился.

— Одежда в этой комнатке висела… под замком! Тьфу, черт, только этого нам не хватало!

— А вы эту Веркусердючку не берите больше! — запальчиво взвилась Тятя-Тятя. — Ненрвитсяонамене… Ворватаяона, вот!

Речь шла о такой же долговязой, как и Лис, участнице семинара, которую взяли бесплатно: не хватало пары одному из участников. Шумливая, крутобедрая девчонка сначала очаровала всех своей непосредственностью, но потом выяснилось, что она жадна и глупа, а это были те качества, которые в их кругу не прощались. В итоге Вера исчезла на четыре часа раньше, отпросившись у Медного.

Стоя уже в дверях, Тятя-Тятя спохватилась. Достала что-то из кармана мужской клетчатой рубахи, подала Медному.

— Платоквазьму… Аэтоятоншла вуглу, вот! Оборонил ктота…

На ладонь Медному лег металлический жетон — неуклюжий, напоминавший шестиконечную звезду, сделанный, вероятно, из олова — судя по весу. На нем были грубо выдавлены две витиеватые буквы «Р» и «М». Медный подбросил жетон в руках.

— Что-тта? — подозрительно спросила Тятя-Тятя, блестя очками.

— Могендовид, наверно. Шестиконечная звезда. Только очень грубо сделанная, — рассеянно ответил Медный. — Ладно. Платок ты сама отдашь…

— Постираю.

— А это пусть лежит у меня в ящике.

— Пакапака, анреюрч!

— Счастливо, Тятя!

Бросив оловянный кусок в ящик, Медный забыл о нем. После ухода добровольной технички «Лаборатории» он еще некоторое время сидел, тупо глядя на лист бумаги с заголовком. А потом тоже отложил его в ящик, завел руки за голову, выгнулся, зевнул… А, черт с ним! Провели и провели. Семинаром довольны. Особенно финальным зикром при свечах, который танцевали уже в состоянии полного душевного комфорта, некоторые были даже в символических набедренных повязках. Медный вспомнил, как после такого же семинара приглашенная на него молодая преподша из института экономики и права, остервенело напяливая на себя свитер и натягивая сапоги-чулки в «предбаннике», раздраженно выговаривала ему:

— …Вы, молодой человек, и понятия о психологии не имеете! Какой-то бардак с элементами Симорона… сплошная дискредитация! Шабаш!!! Жестокость, выбор… Кошмар! Я своих студентов к вам на пушечный выстрел не подпущу!

С тем и ушла. Правда, ее студенты и составили костяк его группы. Но денег это не приносило, а ему, снимавшему этот офис на последние средства, пора было подумать и о заработке.

Медный закрыл помещение; проходя мимо охранника внизу, посчитал пальцами мелочь в кармане куртки и вышел в синеву августовского дня. Что ж, хватит на метро и на бутылку пива. Дома. А там — как Дао рассудит…